Все мы иногда - много или немножко - болеем. Простужаемся, чихаем, кашляем и вообще чувствуем себя не лучшим образом. Вот и я грустно сказала, - нет, что там! - прошипела участковому врачу:

-- Токтор, хя полехю…

-- Ну, все мы не вполне здоровы, -- оптимистически заявила мне она? тетенька предпенсионного возраста. Но, взглянув поочередно в мои глаза и горло, передумала смеяться и выписала ворох рецептов. От кашля, горла, температуры и… сердца - так, на всякий пожарный случай.

Я шла по улице. Осенний ветерок неназойливо и безразлично толкал в спину. Я мечтала. О том, как буду лежать в теплом одеяле, белых простынях и высоких подушках, бледная и пронзительно прекрасная: компресс на уши, банки поверх горчичников… А вокруг соберутся мои друзья, с цветами и апельсинами, и наперебой будут стараться услужить. И даже он, мой самый последний, самый неверный, самый возлюбленный, прослышав о моей тяжелейшей болезни, бросит все свои дела и девчонок и примчится на последней электричке. Он прилетит по лужам, обгоняя такси, возьмет мою холодную руку в свои (сидеть в комнате будет уже негде, придется стоять на коленях), и поцелуями вымолит прощение, пообещав никогда никуда не уходить. А я… Ах!

Мои бредовые романтические размышления прервал порыв ветра: сильный и почему-то встречный, и оч-чень холодный для октября. По законам жанра пришлось остановиться и справиться с приступом кашля плюс насморка. Идиллические мысли сразу полиняли.

Получилась картина маслом "Элен и братки", или "Те же, да не так же". Декорации и действующие лица остались, а драма скомкалась в комические куплеты.

Лежу это я, злобная фурия в телогрейке поверх халата, в душной и сырой комнате, килограммами поглощаю ценные пищевые продукты и тупо пялюсь в прыгающее изображение на подозрительно голубом экране. Поминутно звонит телефон, всем от меня вдруг что-то понадобилось, причем всем сразу, и я вынуждена вскакивать при каждом звонке, и, топая, как бешеная лошадь, босиком мчаться к чертовому аппарату. Это грозят нагрянуть друзья с визитом. А в квартире неубрано с прошлой недели. Теперь я, похожая на фрекен Бок в ее худшие времена, лихорадочно принимаюсь за косметическую чистку. Пригладить перышки (чтобы не сказать ощипать) успеваюо только до половины. Милый глазу и, в общем-то, привычный бардак превращается в угрожающий хаос. Препятствием к дальнейшей уборке служит моя мама, которая вопиет грозным голосом с порога: "Немедленно в постель!!!". Я покорно зарываюсь в отвратительные жаркие недра и проглатываю помесь порошков, микстур, таблеток. Отчего-то ощущаю себя жутко уставшей; становлюсь немощно-бледной, прозрачной и почти невесомой. И лишь литро-килограммы соплей удерживают мое хрупкое тело от немедленного воспарения к потолку.

Друзья проносятся по квартире бесшабашным табуном тугодумных австралийских жирафов. Они не чувствуют, КАК мне "никак". Даже не делают слабых попыток утешить, зато ясно дают понять: я далека от всеобщего праздника жизни. "Ну, звони, не пропадай…" -- шмыгнуло вниз по лестнице эхо.

А поздним вечером, после отпевания внучатой племянницы последней надежды, позвонит с дискотеки Он. И, старательно нащупывая сочувственный тон, то ли спросит, то ли сбросит:

-- Болеешь?

-- НЕ-Е-ЕТ!!!! - беззвучно, но все равно разъяренно прошепчу я. Я не хочу ТАК болеть! Я вообще не хочу болеть! Кто выдумал эту дурацкую необходимость лечиться и болеть, болеть и лечиться?!

Все мы время от времени болеем. Но некоторые лечатся, а некоторые - так; норовят вспучиться гигантскими болезнетворными бактериями, нежно обнять двух-трех злейших врагов, а потом вернуться к привычному для них ритму жизни. Будьте здо… Апчхи! Что? Будьте здоровы, говорю!

Ника Верас.