Милорад Павич. Сербский писатель. Автор всемирно известного «Хазарского словаря» — книги, познакомившей не одну пару юных романтиков, которые благодаря последней фразе этого магического текста оказались «на одной волне». А время и вода для Павича — одно и то же.

Начни читать, и ничто, никакая сила не заставит тебя холодно остановиться и забыть. Павич не забывается. От него остается ощущение глубины и легкой, необременяющей насыщенности. Мудростью, словами, идеями.

Мудрость у Павича не то чтобы народная - она пропитана древними легендами. Новое дыхание обретает мифологичность, обрамленную в самое современное знание о человеческой психике. Человек в поколениях развился, вырос разумом и опытом, но все так же питается ногами от земли своего народа. Сыпучая мелодика предложения, плавно перетекающая из начала в конец, уверенная раскованность параллелизмов и сравнений, как дыхание непрерывно и непроизвольно поселяется внутри и изнутри исходит.

У Павича абстракции можно увидеть, потрогать руками, попробовать на вкус: "Любовь бывает разных видов. Одну можно подцепить только вилкой, другую едят руками, как устриц, иную следует резать ножом, чтобы не удушила тебя, а бывает и такая жидкая, что без ложки не обойтись. Но есть и такая, как яблоко, которое съел Адам". К разгадке образов, оставляющих на тебе почти материальный след, нужно подключать не разум, а ощущение.

Гармония достигается в сочетании двух частей одного целого. Одно проясняется через другое, одно рождается в другом. У воды и ветра есть две стороны: внешняя и внутренняя. У человека - один глаз мужской, другой - женский, день и ночь, две башни, двое строят, когда все разрушают - дуалистичность мира выражается в дуалистичности книги. Две дополняющие друг друга части текста встречаются на середине, но не могут слиться, потому что одна по отношению к другой расположена вверх ногами. Самостоятельные повествования, пересекаясь во вневременных точках придают содержанию дополнительное значение, рождают новый смысл.

Греческая поэма о Геро и Леандре объединяет две части, с названиями "Леандр" и "Геро". Ни в легенде, ни в книге двое не могут встретиться. В первом случае влюбленных разделяет вода, во втором - несколько веков времени. Вода - метафора времени. Музыкальная динамика словесности несет спокойствие глубокого одиночества. Кажется, что весь мир вокруг Павича остался обычным и только в некоторых героях сосредоточено особое знание, особенный ритм. И Геро и Леандр живут слишком быстро, намного быстрее обычных людей. Леандр слишком быстро родился и умер, а Геро ускакала на много веков вперед.

Леандру, чтобы узнать будущее, советуют обратиться к двум прорицателям: дешевому, который видит очень далекое будущее и к дорогому - который предсказывает завтрашний день, чтобы сложить целую картину: "один прорицатель видит только внешнюю сторону ветра, а другой - внутреннюю. Ни один из них не видит обе. Поэтому приходится идти по меньшей мере к двум, для того, чтобы… сшить лицо и подкладку своего ветра."

Беды Геро начинаются с потерей внутренней целостности, заключенных внутри каждого человека двух частей - противоположностей. Когда Геро "встала не с той ноги. С левой. Она проснулась с ощущением, что ее язык расщепился надвое, как у змеи, но чувствительность сохранилась только в левой части. Пользоваться правой было невозможно… ей стало казаться, что у нее на голове два вида волос."

Чтение возбуждает в нас романтическое ощущение утробности, веры в сказку, ощущение теплоты человека, в котором с самого рождения заключена априорная мудрость.

Книга говорит на этом досознательном уровне, когда нет еще страхов и никто не капризничает - жизнь чиста и свободна, когда ты еще не начинаешь безумную спешку, гонку за возможностями воплотить в короткий данный тебе судьбою промежуток всю свою энергию, всю свою силу и мощь. Когда не вносит суету человеческая алчная жадность заполнить мир и своими грандиозными идеями, непременно прославиться. Все, что делает Леандр - совершенно бескорыстно. И даже, достигнув уровня масштабных проектов, он строит потому что, по его убеждению, каждый должен делать то, что умеет. И даже если все люди решили ломать, объединились в дeструктивности, Леандр будет строить не потому, что он против людей, а потому, что он чувствует - так нужно: "… видишь, через окно растет дерево. Оно не ждет мира, чтобы расти… А наше дело строить. Разве кто-нибудь обещал тебе мир и счастье, дом - полную чашу и то, что на жизненном пути добро всегда будет сопровождать тебя, как хвост сопровождает осла?"

Геро и Леандр во всем подходили друг другу, и больше всего в своей непохожести на остальных.

В конце каждой части - смерть, в которой Геро и Леандр наконец пересеклись, несмотря на разделяющее их время. И, если начать с главы о Геро, то удивишься, как странно она умерла. Но в главе о Леандре все проясняется: "Смерть может ждать твоего рождения еще до того, как ты родился, а может вернуться за тобой, выйти тебе навстречу из далекого будущего."

Любовь и смерть - это то, что больше всего интересует человека, он "похож на судовой компас: вертится вокруг своей оси и видит все четыре стороны света, однако то, что происходит снизу и сверху, остается скрытым... любовь снизу и смерть сверху."

Со "Внутренней стороны ветра" все иначе, чем мы привыкли думать. И смерть, и любовь, и остальные вещи принимают совершенно иные формы и вызывают не такое отношение, как мы, кажется, уяснили в процессе воспитания. У Павича не найдется ни одного из привычных знаний о жизни, принятых обществом как аксиома, все они подвергнуться сомнению, когда с первой же строчки, не важно где определить для себя начало и конец, вам больше не захочется смотреть на мир по-прежнему.