"Думаю, мы практически всегда знаем, чего требуют наши интересы. Но иногда то, что мы знаем, бессильно перед тем, что мы чувствуем".
Стивен Кинг. "Сердца в Атлантиде"

Анастасия боялась запаха цветов.

Анастасия усиленно травила себя газом.

Анастасия одалживала у соседей магнитофон и слушала на нем три своих кассеты, которые она привезла из родительского дома, далекого и ненужного.

Вот их список.

Анастасия редко мыла голову, потому что в общежитии редко была горячая вода.

Поэтому голова Анастасии просветленно блестела, как корона школьной Снегурочки.

Иногда Анастасия свистела и за несколько картофелин могла научить этому заунывному свисту кого-нибудь еще: тогда ночами по коридорам долго и бесприютно носился печальный и привиденческий свист, смешиваясь с гудками полночных чайников и случайными всхлипами старого мыловаренного завода, делившего с общежитием один квартал.

Анастасия различала мышей и тараканов по половому признаку.

Анастасия немного косо ставила правую ногу, но это замечал не всякий.

Поэтому Анастасия очень удивилась, когда в ее комнату пришла уборщица и влажным застенчивым голосом объявила, что внизу, у проходной, ее ждет молодой человек со шрамом на виске.

На фразе про шрам она косо поморщилась и присела.

Когда Анастасия отвернулась, чтобы испуганно взглянуть на свою соседку, кроткую и гордую китайскую девочку Хынь, уборщица незаметно свистнула из пакета картофелину, заработанную Анастасией три дня назад, когда она учила Ивана Коробкина свистеть с диапазоном в три октавы.

Дома она сварила из картофелины суп и ласково сказала приемной внученьке Наденьке

Наденька ей не отвечала. Она казалась спящей, но лицо ее подрагивало от рано осмысленной ненависти непонятно к чему. Такая ненависть всегда совершенна как чувство, но не имеет смысла как безобъектность.

Странно, но этой девочке нравилось взрывать голубей. Она могла стать красавицей, у нее были тоненькие ножки и кипучее воображение, но она предпочитала смотреть, как взрываются голуби. Они взрывались тихо, с глухим пришлепыванием, как серые мыльные пузыри. и обдавали Наденьку радужными, как ее придуманное детство, брызгами.

Анастасия этого не знала. Через пять лет она станет свидетелем взрывающегося голубя, но подумает, что это от травы, которую она курила день назад на концерте.

Уборщица вдавилась в дверь и как бы перетекла за нее.

Девочка Хынь испугалась и потянулась, как кошка, сумрачно и расслабленно. Она-то точно знала, что к Анастасии не могут ходить молодые люди. Но она вам не скажет, почему. Хынь вообще редко говорила, потому что считала себя мудрой и оправданно боялась растерять свою мудрость через пользование природными отверстиями.

Анастасия могла бы прожить всю жизнь в этой секунде, но что-то подсказало ей, что именно эта жизнь была бы неимоверно мучительной.

Жизнь врезалась в стену и начала вяло по ней сползать. Куда, Анастасия не заметила, поспешила отклеиться от зеркала и от блеклого призрака собственного тщеславия.

Резюме -

Мускулистые ноги.

Бледная кожа.

Отстающие от волос плечи, похожие на покосившиеся фасады.

Гнилые фасолины внимательных и безучастных глаз.

Пробитая навылет улыбка.

Родинка на виске, как выстрел, маячит и сводит с ума (кого?)

Анастасия смущенно посмотрела на Хынь.

Хынь кивнула гордо, но обиженно, распахнула халат и повернулась к окну, чтобы искупаться в лучах лунного восхода. Ее отец говорил ей, что девушка, успевшая впитать первый луч луны, станет прекрасной, как душа Мао. Хынь не особенно верила в то, что у этого подлеца Мао есть душа, но она точно знала, что все, чего нет - прекрасно, так как только небытие вмещает в себя все возможное, а красота и есть квинтэсенция всего возможного.

Анастасия улыбнулась целым арсеналом боеприпасов - улыбнулась и какой-то угрожающей базукой и многозначительным на треть заряженным револьвером, и самолетом-истребителем, и миниатюрной водородной бомбой, кипящим лезвием улыбнулась и взвинченным шилом, тяжелой монтировкой и пронзительными скользкими иглами, которые впились в студенистую безбрежность мозга Хынь.

Хынь кивает еще раз.

Хынь кивает.

Анастасия уходит за дверь.

Походка ее скользит и волочится, ей даже приходится держаться за стену.

Анастасия нарисовала на этой стене кузнечика и дерево с алычей.

Анастасия умеет рисовать сытых уток и лепить из глины маленькие румяные кувшинчики.

Анастасия написала три стихотворения со странными рифмами в тетрадке по социологии.

И не ее это вина, что ее поселили в одной комнате с Хынь, хотя можно предположить, что однокурсницы-землячки отчего-то не принимали ее в свою эклектичную компанию.

Они не писали ей веселых записок.

Они вечно забывали, как ее зовут.

Они засовывали в ее сумку бумажки и прочий канцелярский вздор.

И они постоянно воровали ее дотошные, подробные и художественно безупречные конспекты, и переписывали их, ксерокопировали, перепродавали и не возвращали.

Дуры.

Анастасия спускалась по лестнице, но задержалась на пятом этаже из-за того, что наткнулась на рыжего котенка, похожего на тоненькую и юную девушку-подростка.

Анастасия взяла котенка на руки и посмотрела ему в лицо. Котенок смотрел на нее осмысленно, поэтому она не испугалась и вышла вниз уже с котенком.

Анастасию ждал молодой человек. Тут уже ничего не попишешь --ждал. Причем именно ее. При виде Анастасии его руки ухватились за гигантскую розу и переплелись от волнения с шипами. Было понятно, что розу он несет не Анастасии, но еще более было понятно, что если он не подарит ее Анастасии, он попросту выкинет ее с моста в реку. Его глаза почти плакали, но его ноги постукивали о паркет чем-то безвозвратно злым и испорченным. Он него пахло неутоленной, пошлой девственностью и сушеной рыбой без пива.

Анастасия подумала только две фразы.

И подумала из одновременно, даже не успев расчленить на две. В итоге получилось что-то вроде "Кто я-то такой я?", отчего ее ноги завязались чуть ли не узлом и Анастасия рухнула на руки проходившему мимо Мамулу Джейрани, который жил этажом выше.

Котенок выкатился из ее рук и камнем бросился под диван, на котором сидел молодой человек.

Анастасия села на диван и сглотнула слюну.

Они разговаривали сорок минут. За это время в мире родилось пятьдесят младенцев и умерло тридцать два человека, причем шестнадцатой была Хынь, которая приняла цианистый калий, завещанный ей покойным дедушкой Эянем.

Анастасия почувствовала смерть Хынь, ей будто горячим углем мазнули по пяткам.

Анастасия нашла Хынь у батареи, Хынь была теплая и заплаканная.

Еще она была мертвая.

Анастасия поняла, что виновата только она, поэтому она открыла окно и поспешно выбросила в него худенькое тело Хынь, чтобы подумали, что это она ее убила.

Потом она пошла к соседям и попросила магнитофон.

Поставила в него кассету Iggy Poр "American Ceasar" и села на кровать ждать милицию.

На песне "Fuckin' Alone" она заснула.

Утром тела Хынь нигде не было. Асфальт по окном был накрепко взмыт дождем, и никто-никто не мог точно сказать, видели ли на нем вчера забрызганную кровью и слезами китайскую девочку.

Начальство сказало, что Хынь собрала свои пожитки и уехала в Китай.

Но начальство не имело при себе наручников, поэтому оно потрепало Анастасию по рукам и пожелало ей успехов в учебе, и еще поменьше горячиться и расстраиваться по пустякам.

Наверное, они просто не хотели иметь проблем с посольством.

Или что.

Анастасия долго не могла понять - жизнь кончилась или началась.

Наверное все вместе.

Хреново.