Много раз, проезжая мимо пяти замковых башен, я видела их то тонущими в зарослях летней зелени, то по-зимнему холодно обнажёнными, у самой дороги, во всём блеске своей почти "дореставрированной" красоты. И каждый раз мне очень хотелось, что же таится за красноватыми кирпичными стенами, "там внутри", где под лёгкой влажной тенью дремлет дух 16 века. Но посмотреть одной, без всех этих надсмотрщиков-тетенек, восседающих на стульях на каждом этаже музея во время экскурсий.
Случай представился мне еще летом 99-го, когда я стала волонтером в трудовом лагере, организованном БелАЮ. Вот уж когда исходила замок вдоль и поперек (исползала, истоптала). В Минск привезла массу впечатлений, синяков и ссадин. А когда на БТ появилась модная реклама "па запаветных мясцінах Беларусі", я вновь увидела замок и тогда поняла, что успела сродниться с ним. Как пафосно и величаво выглядел он с экрана, словно государство только и делает, что печется о его состоянии с самого 1947, когда Мирский замок был объявлен памятником истории и культуры. И я решила рассказать о тех сторонах жизни пятибашенного колосса, которые не упомянуты в изящной рекламе.
Если вам когда-либо удастся спуститься в подвал замка, вы не обнаружите там ничего, кроме сломанных бетонных плит и строительного мусора, продираясь сквозь который без фонарика, вы рискуете сломать себе шею (в подвалах даже днем полумрак). На реставрируемой части памятника, опутанной строительными лесами, прямо на кирпичах прикорнула под солнцем карликовая рябинка, возросшая среди пыли и паутины (и это там, где должны, по идее, ходить рабочие-реставраторы). Единственное, чего мне удалось от них добиться, -- заявления о том, что я сама буду отвечать, если грохнусь с крыши третьего этажа. Последней отреставрированной башней стала та, с которой во время войны были сброшены две еврейки с ребенком. Дальше дело снова пошло со страшным скрипом. Да, все равно уж реставрации больше тридцати лет. Подумаешь!
В уже отреставрированных комнатах действительно здорово, даже чувствуется это самое -- романтическое дыхание веков, особенно после того, как волонтерами были убраны "следы цивилизации": бутылочные осколки, упаковочная тара от закусок и многое другое. Просторно в комнатах, но очень уж пусто: сказывается многогодовой грабеж, начавшийся еще с Наполеона и эффективно поддержанный местными жителями, которые ютились в древних стенах в послевоенные годы. А после национализации замка в 1938-39-м, на его территории осталось лишь то, что было в земле. Конечно, немалую роль в опустошении сыграли и пожары. Но что может сравниться с человеческими загребущими ручками!
В наши дни галдящие туристы, усердно осаждающие летом замковые стены, начинают осмотр замка (да и заканчивают, пожалуй) с того, что бродят толпами по музею. Музей находится в юго-западной башне. Попасть туда можно с двух входов (для посетителей только один, чтоб не нарушали порядка). Уплатив за осмотр, самый дорогой из которых (для иностранцев) не превышает 500 теперь уже рублей, вы попадаете в полуподвальное помещение. Пол в нём выложен каменными булыжниками, а вдоль стен --образцы стройматериалов. Этажами выше картина еще более мрачная: под стеклом осколки посуды и керамических изразцов, местами уцелевшие изображения семейных гербов. В "оружейной комнате" - хоругви под потолком, пара-тройка пушечных ядер. А вот кольчуга и арбалет да еще несколько вещиц перекочевывают на зиму в Минск, чтоб не заржаветь. И не удивительно, ведь в морозы на стеклах появляется ледяной налет, который работники музея соскребают, а в дождь вода часто попадает в комнату из-за особого устройства окон на верхних этажах. Отопление провести нельзя, чтобы не изменять облик замка. Можно, конечно, топить камин, который в рабочем состоянии во всех комнатах, но надолго его не хватает. Да и на дверь, похоже, особо надеяться не приходится - вот и попробуй в таких условиях пополнить коллекцию.
Правда, в полуподвальных помещениях замка хранятся образцы раскопок аж с 81-го года (кстати, после 83-го раскопки уже не проводились), но заняться их описью работникам замка не просто некогда, но и нельзя. Нужна "умная" комиссия, которая разрешит датировать и склеить образцы. А то, что ни на один образец нет научной аннотации, похоже, никого не волнует -- достаточно упоминания о годе употребления и о том, каким предметом раньше был уцелевший осколок. Заниматься этим никому не хочется, так как финансирование остаточное, как, впрочем, и всей культуры у нас в целом. Множество ценных вещей находится у местных жителей, но вернуть предметы старины они согласны лишь за очень высокую цену. Как говорят, остатки кораблекрушения принадлежат тому, кто первый их увидел, и заявления, вроде "я не украл, а сохранил", в какой-то степени правомерны. Порой случаются "подарки" от собирающихся умирать старушек, которым вещи уже не нужны. Да и меньше теперь доверяют: сколько ценностей уже покинули страну в руках якобы музейных работников. А ведь, по словам сотрудников, под музей планируется отдать четыре башни и дворец, а это огромнейшая территория, заполнить которую пока нечем.
Вот и получается, что главной ценностью Мирского замка являются пока личные впечатления посетителей да многочисленные легенды.