Была такая группа DOORS. Они играли музыку, которую вы, наверняка, слышали. А, может быть, и не слышали. Когда-то я о них совсем ничего не знала. Но я дружила с Верочкой, а Верочка слушала DOORS. Правда, рассказать она толком ничего не могла -- такая уж девочка она необычная. Зато года два назад то ли "по случаю", то ли от щедрот душевных Верочка подарила мне синий календарик и позволила прочитать одну замечательную книжку. На календарике позировал очень эффектный мужчина, полуголый и с грязными ногтями, а книжка все время раскрывалась как раз посередине -- в этом месте она была особенно зачитана. Может быть, из-за стихотворения с неприличным названием: "ПЛАЧ НА СМЕРТЬ МОЕГО ЧЛЕНА". Так уж была устроена книжка: это название попадалось на глаза всем, кто брал ее в руки. Я училась тогда в школе и сильно стеснялась: до выпускного бала было ещё далеко. Стихи в книге были разные. Мне нравилось одно, про смерть. Что-то вроде: "...она делает всех нас ангелами и там, где были плечи, прикрепляет крылья, гладкие, как когти ворона." Не дословно, конечно, но запомнила, потому что любила всякие красивые и странные мысли. Кроме того, я никак не ожидала, что о крыльях можно сказать "гладкие, как когти ворона".
Потом один хороший человек дал послушать пленку, и она играла, а мама приходила и выключала: ей не нравилась песня без музыки, песня под бубен и хлопки в ладоши. Песня про чью-то безумную любовь. Я перематывала ее в начало много раз, потому что она казалась мне почти шаманской и потому что пели её очень красивым голосом. Позже я где-то узнала, что был такой человек на свете, который пел шаманские песни. Его звали Джим, и он любил повеселить публику. Однажды бросил на пол микрофон и снял с себя штаны. Дело было в Майами, там собралась большая толпа, и никто не мог разглядеть ясно ни Джима, ни снятых штанов. Поэтому все как-то дружно решили, что ничего не видели, хотя у Джима после были неприятности. Иначе он бы так не расстроился и не умер бы в конце концов от разрыва сердца, лежа в ванной. Но это уже было в Париже.
Мне было очень жаль Джима. Хотя он и не умер. Просто на месте плеч у него выросли те самые крылья, гладкие, как когти ворона. И мне очень хотелось представить Джима с вороновыми когтями вместо плеч. Я даже разрисовала свой синий календарик. Теперь из-за спины у голого человека выглядывали крылья, сложенные вчетверо.
Потом я как-то узнала, что были на свете чудесные люди. Обитали они далеко за морем в свободной красивой стране. Жили все вместе в большом доме и никогда не ходили на войну. Зато носили расшитые бисером гимнастерки и вплетали ромашки в усы и волосы. Волосы они называли хаер, перевязывали их цветастой тонкой тесёмочкой и все делили поровну, если было что делить. Причем всегда занимались полезными делами: варили кашу из крапивы, рисовали цветы и любили друг друга. А еще они любили Джима и пели песни одной рыжей девочки, которую звали Джанис. А когда Джим и Джанис умерли, эти люди тоже стали ангелами и улетели. Немного грустно, что они сейчас далеко.
Но я все равно любила и Джима, и волосатых-бородатых, а еще мне очень нравилась рыжая Джанис. Однажды я страшно расстроилась и до одури накурилась "Астры". И знаете, что я обнаружила? DOORS - это и есть сигарета, такая, которую курят в шесть часов утра на голодный желудок. От их музыки мозги переворачиваются вверх дном. Я перестаю слышать, потому что сердце пульсирует в кончиках пальцев, я перестаю думать, потому что все мои мысли оседают вместе с навязчивым привкусом на кончике языка, а в голове стучат только слова Джима. Что-то вроде того: "FACES LOOK UGLY WHEN YOU ALONE". И хочется, чтобы вместо плеч выросли крылья, "гладкие, как когти ворона". И становится жутко от этого желания.