Рейс "Париж -Вена - Мельбурн" опаздывал на два часа. Стелла чувствовала себя отвратительно. После ссоры с мужем она долго не могла заснуть, проворочалась в постели полночи, а когда наконец задремала, то сквозь сон не услышала звонок будильника и едва не опоздала в аэропорт.

Как уверяли ее в авиакомпании, она проведет в Вене не более часа, поэтому нет необходимости открывать австрийскую визу. Вылетев из Лондона в 9.25, через два часа она должна была пересесть в Австрии на французский чартер до Австралии. Теперь же по непонятным причинам Стелла просиживала в холле венского аэропорта уже второй час, не имея возможности даже принять душ, не говоря уже о том, чтобы вздремнуть хоть часок. Она-то надеялась, что отоспится за время перелета.

Стелла спустилась в бар и заказала кофе. Он оказался недостаточно крепким и с каким-то жестяным привкусом. Бармен странно посмотрел на Стеллу, когда она предложила расплатиться за кофе кредитной карточкой (у нее же не было ни шиллинга австрийских денег). Тратить время на то, чтобы снять с ее "Визы" сумму в евро, бармен почему-то не захотел. Возможно, это были какие-то особенности австрийского характера. Во всяком случае, Стелле очень не хотелось забивать себе голову размышлениями о причинах его поступка. Хотя это окончательно испортило ей настроение.

Венский аэропорт мало чем отличался от других аэропортов, виденных Стеллой за последние несколько лет. После того, как ее взяли на должность менеджера Компании, она очень много ездила. И почти всегда удачно, если не считать этого происшествия с багажом в Риме. Хотя авиакомпания и выплатила Стелле солидную компенсацию, однако в чемодане в числе бесконечных тряпок, которые непонятно, как приходят, и столь же непонятно исчезают из нашей жизни, была фотография матери. В последнее время Стелла стала немного сентиментальной. Вот и фотографию зачем-то таскала с собой по всему свету.

Вокруг потрескивали и шипели, как поленья в камине, непонятные голоса. Хотя она, конечно, легко отличала немецкий от испанского, а сама говорила на итальянском, французском, английском и немного на русском, все же за ее уши цеплялись непривычные европейцу звуковые сочетания. В стеклянном потолке бара отражались неспешные парочки, тащащие за собой здоровенные "Самсонайты", бесконечные японские туристы с нелепыми огромными камерами на груди - их полно в аэропортах любой страны, странного вида бабушки в цветастых платьях и кроссовках. Эти всю жизнь работали на то, чтобы в старости перевозить туристическим классом свои одряхлевшие тела по миру, щелкать мыльницами на памятники архитектуры, покупать во всех столицах всевозможные безделушки вроде занавесочек (hand made) или стеклянных подсвечников, а потом печатать целую гору фотографий, не зная, успеют ли они составить из них какой-нибудь альбомчик "на память" внукам. В тот самый момент, когда их старческий труд (а любой труд в старости делается особенно кропотливым) подходит к концу, какая-нибудь из бабушек покидает этот свет на руках обезумевшей стюардессы на высоте восьми километров над океаном между Чикаго и Парижем. Так им, видите ли, ближе до небес, а туда, как известно, не обязательно покупать билет первого класса.

Слава богу, Стелла путешествовала бизнес-классом и была избавлена от общения с престарелыми особами. Но в прошлом году, когда она летела отдыхать в Испанию, ее соседкой оказалась бодренькая еще старушка, выигравшая поездку на средиземноморье в лотерее. Всю дорогу от Лондона до Барселоны Стелла была вынуждена выслушивать старухины рассказы про внуков и ниспосланное ей на старости лет провидением невероятное счастье в виде двух недель на побережье.

Когда Стелла допивала последний глоток кофе, у нее зазвонил телефон. Она достала мобил из сумочки и, пока тот все громче и громче выводил рулады (некоторые из посетителей бара уже начали погладывать на замешкавшуюся даму), Стелла соображала, что ей сделать с этой растрезвонившейся тварью. Если это Том, то… Да, но это могут быть и с работы, и мама, и Кэтти - да кто угодно…

Вздохнув, Стелла вдавила кнопку TALK в захлебывающийся аппарат.

Это была Кэтти - Стела облегченно вздохнула.

- Привет, мамочка! Ты уже летишь над Россией?

- Здравствуй, Кэт. Я в Вене. В аэропорту. Задерживают рейс, но толком ничего не говорят. Кажется, во Франции нелетная погода. Ты уже дома? Еще только два часа дня.

- Мистер Годфри заболел, и нас отпустили пораньше. Мама, ты привезешь мне австралийского коалу?

- Кэт, ты шутишь? В прошлый раз я привезла тебе кенгуру. Тебе уже негде хранить игрушки. Что ты будешь делать с еще одним плюшевым медведем?

- Ну, мамочка!

- Кэт, когда я приеду, мы обязательно пойдем в зоопарк и посмотрим на настоящего мишку. Обещаешь вести себя хорошо?

- …Обещаю. Кстати, сегодня заходила миссис Збигневич и спрашивала, не нужна ли нам помощь в твое отсутствие. По правде, я не знала, что ей ответить. Ты же знаешь папу… он звонил и сказал, что у него много работы и, может быть, он даже не придет ночевать, поэтому я должна позвонить миссис Збигневич, чтобы она приготовила мне ужин и осталась у нас на ночь. Мама, я тебе говорила: она храпит ночью и засыпает раньше меня… Мам, когда ты возьмешь меня с собой?

- Детка, ты же знаешь, я еду по работе и не могу тебя взять, к тому же школа. Кэт!? Миссис Збигневич хорошая. Ты можешь попросить ее лечь внизу. Не ссорься с ней, хорошо? Я привезу тебе медведя.

- Хорошо, мамочка.

- И если позвонит папа… впрочем, не надо. Я сама ему… Я позвоню тебе. Как только все уладится с самолетом. Не скучай, через неделю я буду дома, и мы обязательно пойдем в зоопарк. Как там Джипси? Не забудь погулять с ним и проследи, чтобы он не улегся спать на диване. Кэтти?

- Да. Мамочка…

- Ну?! До свиданья?

- Я буду ждать твоего звонка. Пока

- Пока, детка. Я люблю тебя.

- Я тебя тоже.

Стелла выключила телефон.

Так просто отключить телефон и сесть в самолет. Теперь, когда она чаще находится в поездках, чем дома, Стелла поняла, что она летит по одной и той же траектории, вокруг одной проблемы - ее семья. Том. Кэтти. Мама. Ей так не хватает их, но что она может сделать. Она слишком долго шла к этой должности. К тому же сам Том, да и мама, когда-то без умолку твердили о том, что она, такая талантливая, такая умная, не должна упускать шанса сделать блестящую карьеру. И вот теперь, когда Стелла начала действительно ощущать свою силу, Том отказывается понимать ее. Неужели он думает, что эти полугодовые отчеты доставляют ей массу удовольствий? Она бы с удовольствием провела с Кэтти и с ним, и с мамой всю свою жизнь, но представить себя гладящей рубашки и разливающей кисель она не могла. Нет, слишком много было сделано для успеха, чтобы в одночасье вот так все взять и бросить. Жизнь никогда не была чрезмерно щедра к Стелле. Ей пришлось сменить несколько работ и переехать в другую страну, чтобы наконец почувствовать себя на месте и начать жить. Хотя жить она так и не начала.

Стелла отвернулась к огромному, размером в полнеба, окну, выходящему на летное поле. Самолеты то садились, то вздымались ввысь, оставляя за собой струю всклоченного пара.

Бармен уронил на пол фарфоровую чашку…

Стелла поначалу думала, что Том неловко чувствует себя из-за того, что она стала больше зарабатывать. Но ведь ему самому нельзя было жаловаться на карьерное загнивание. Босс ценил Тома: недавно повысил ему жалование и назначил координатором одного очень серьезного проекта. Так что и сам Том теперь нередко приезжал домой заполночь.

Непонятно почему, неделю назад он завел этот бессмысленный разговор об отпуске. Не может же он не понимать, что ей не дадут отпуск за две недели до важнейшей конференции в Пекине. Они, конечно, и раньше ссорились, но до таких взаимных унижений дело доходило впервые. Том поклялся больше никогда не заводить с ней разговор об отпуске, она же сказала, что если ему так этого хочется, он мог бы отправиться в Альпы один, или взять с собой Кэтти. Дочь скоро забудет, как выглядит ее отец. Том кричал, что во всем виновата она, Стелла, это из-за нее телефонная трубка заменила ребенку мать.

…К тому же мама. Она в последнее время прихварывала, но держалась молодцом. Мама осталась в Штатах. Стелла видела ее последний раз полтора года назад. У нее не было времени, чтобы навестить маму, хотя они разговаривали по телефону почти каждую неделю. Стелле важно было услышать, что у нее все хорошо, чтобы еще на несколько недель отложить поездку к матери.

В тот момент, когда Стелла вспомнила о маме и собралась ей позвонить, голос на нескольких языках сообщил о прибытии самолета из Парижа. Выйдя из бара, Стелла направилась в зал ожидания. Она уселась в кресло напротив 12 сектора, через который должна была пройти к самолету, и стала смотреть на выходящих пассажиров. Ей казалось, что они никогда не закончатся. Первыми, как обычно, "вылетали" подтянутые джентльмены с кейсами и плащами, висящими на руке. Они всегда куда-то торопились, даже в чужой стране. Потом "не спешили" молодые люди с рюкзачками и рекламными проспектами - они, как правило, организованной группой и с напускным волнением двигались к толпе встречающих, высматривая в их руках таблички со своими именами. Далее катились чемоданы, саквояжи и бабушки с любимыми кошечками, мамы с детьми и просто путешествующие пары. Туристов всегда легко определить по той их невозмутимости, которой вместе с билетами, визами, страховкой и всевозможными бронями обеспечивают их турагентства.

Стелле уже начал надоедать этот пестроцветный поток прибывших пассажиров, ей хотелось поскорее попасть в самолет и заснуть. Да, и не забыть позвонить маме. Маме. Стелла что-то хотела уточнить в записной книжке и уже засунула руку в сумку в тот момент, когда в проходе показался этот человек.

Невысокого роста, в очках, с аккуратным кожаным рюкзаком на плече. В джинсах и яркой майке. Не заметить его было невозможно. Даже среди всего разноцветья европейской молодежи он выделялся. Прижимая телефон к закольцованному уху, он истерично, размахивая свободной рукой, с кем-то разговаривал. Он был уже не молод и выглядел для своих лет удивительно.

Джереми! - вскрикнула Стелла. Она вскочила с кресла, но рука ее по-прежнему оставалась в сумке. От неожиданности она просто не знала, что сказать. Через мгновение они стояли друг против друга. Стеллина сумка упала на пол. Из нее вывалились записная книжка и косметичка. В опустившейся руке Джереми продолжал говорить телефон.

Стелла?! - Джереми стянул с себя очки.

Пятнадцать лет личной жизни, работы, перелетов, ужинах в ресторанах, семей и автомобильных пробок…но ничего общего за целых пятнадцать лет.

За годы учебе в университете они сблизились настолько, что знали друг о друге все. Выпускники факультета экономики, они поклялись никогда не расставаться и действительно верили, что всегда будут где-то рядом следить за успехом друг друга.

Стелла переехала в Лондон (хотя Джереми об этом не знал) и стала менеджером, Джереми оказался в Париже (Стелла об этом и не догадывалась) и занялся киноискусством.

- Ты не изменился, - первой пришла в себя Стелла, - поэтому я узнала тебя.

- А ты совсем другая…

- Постарела?

- Нет, но глаза, лицо... я не знаю?! - Джереми обвел указательным пальцем овал вокруг своего лица и прикрыл ладошкой рот. Стелла помнила этот жест. Джереми всегда делал так, когда волновался. А Стелла в задумчивости теребила кончик локона или накручивала его на палец. За эти годы она действительно изменилась.

- Как ты здесь оказался? - спросила Стелла.

- Проездом. Через два часа я пересяду в самолет, летящий в Ригу. У меня там проект. А ты живешь в Австрии?

- Нет. Я на полпути из Лондона в Мельбурн и через полчаса улечу отсюда на твоем самолете. Как жаль, что…

- Мы так давно не виделись.

- Да. Ты встречал кого-нибудь из наших?

- Нет. Но однажды, вернувшись из Бостона, я обнаружил в почтовом ящике письмо от Моники. Она была в Париже, звонила мне и оставила письмо. Пишет, что вышла замуж и открыла небольшой магазин в Стокгольме. Звала в гости, но работа… - осекся Джереми.

- Понимаю. Я тоже ни с кем не вижусь. Мама говорила, что как-то заходил Питер. Он единственный из нашего выпуска остался в Чикаго. Но он болел, ты же помнишь…

- Ты замужем?

- Да, у меня дочь. А-а…?

- Нет, нет, но у меня есть… работа. Я вполне счастлив. Много путешествую.

Людской поток из самолета уже иссяк, и через регистрацию просачивались пассажиры. Вскоре объявили, что посадка на рейс "Париж-Вена-Мельбурн" заканчивается. Стелла и Джереми сидели в креслах.

- Да, я помню. Он тогда еще облил из шланга бедную Монику.

- Хотя она, по-моему, выглядела вполне счастливой.

- Это одно из лучших воспоминаний, я почему-то часто думал о ней.

- Да… - Стелла виновато опустила глаза - Джереми, я должна идти. Посадка заканчивается. Джереми!? Ты обещаешь позвонить?

- Да. Конечно. Вот моя визитка. Ты тоже можешь звонить в любое время.

- Как жаль, что мы…

- Ничего, еще увидимся.

- Конечно. Это невероятно…

Стела исчезла в посадочном коридоре. Джереми уже разговаривал по телефону со своим агентом, но успел махнуть ей на прощанье рукой.

Через двадцать минут ее самолет брал курс на Австралию. Стелла снова не могла заснуть.

Рейс "Вена-Рига" задерживался на полтора часа.