Раковина стояла на трюмо. Потом на серванте: просто она любила переставлять вещи.

Раковина была большая. Розовая, чуть с фиолетовым оттенком внутри и пастельно-кремовая снаружи. Перламутр мягко ложился на рваный край. Декоративные рожки плавно закручивались спиралью. Дневной свет чуть поблескивал на гладкой поверхности.

Раковина стояла на серванте. Как единственное напоминание о море. О его соленом воздухе и корабельной качке, о визжащих чайках и ненавязчивом шуме волн.

Она любила раковины, кораллы и янтарь. Была б ее воля, дом превратился бы в одну огромную янтарную комнату с морскими звездами на стенах и коллекцией раковин за стеклами шкафов.

Но несколько месяцев она не видела море. Она редко выходила из дома. Она смотрела сквозь окно на зимних рыбаков и замерзшую реку. Она мотала нитки в клубки, протирала от пыли фотографии и переставляла раковины с серванта на трюмо и обратно.

Сейчас раковина стояла на серванте. В комнату внесли много ненужного. Было тихо. Тихие голоса на кухне. Тихое шипение ветра в оконной раме. Тихое посапывание собаки под дверью. На зеркалах - белые простыни. Она уже несколько дней не вставала, и казалось, что она спит. Тихо. Колеблется занавеска от сквозняка.

В воздухе чувствовался еле уловимый удушливый, сладковато-восковой запах - из тех, что, услышав однажды, запоминаешь на всю жизнь.

Она лежала в длинном деревянном ящике неправильной формы, к крышке которого прибиты две пурпурные георгины. Искусственные. Какой-то чудак выбрал сиреневый цвет для обивки. Такой же, как у раковины на серванте.

Она любила раковины, а сейчас походила на жемчужину внутри морского гребешка. Только в роли ракушки выступал необыкновенно сиреневый гроб.

Ей было 77. Говорят, 7 - счастливое число.

Ей было 77. Она любила раковины. У нее не было близких. И она умерла.

Мария Вашкевич
8.11.1923 - 6.03.2001