Пришла, пожалуй, пора для распятия на лобном нашем месте такого неоднозначного явления, как белорусский рок. И раз уж говорят все, что он у нас мертв, то может быть хоть это даст ему шанс на воскресение.

Мог ли вполне добропорядочный исландский монах Снорри Стурлусон, создавая в тринадцатом веке свой учебник поэзии, подумать, что спустя столетия его труд послужит источником вдохновения для людей, которых врядли можно причислить к добропорядочным христианам? И мог ли подумать об этом Бриньольв Свейссон, когда в семнадцатом веке нашел в архивах рукопись, известную нам теперь под именем "Старшей Эдды"?